я читаю..

ВКонтакте можно записаться в группу тех, кто так жил

Большинство этих людей могло бы спокойно наслаждаться жизнью и быть счастливыми и приносить пользу окружающим, если бы они следовали совету Иисуса Христа: «Не тревожьтесь о завтрашнем дне».

Британская газета Daily Telegraph опубликовала список «вещей, которые за последние годы убил распространившийся повсеместно Интернет».

1. Вежливый спор
Анонимность интернет-пользователей, как оказалось, страшная вещь. Благодяря ей градус спора на форумах, в чатах и комментариях не опускается ниже той отметки, где люди могут допускать, что человека, не согласного с тобой, можно оставить в живых.

2. Прослушивание музыкального альбома от начала до конца
Зачем слушать занудные 11 песен на пластинке только ради того, чтобы добраться до идущего 12-м хита. Можно сразу скачать хит!

3. Репутация и политическое будущее
Если политик имел неосторожность ляпнуть глупость, у него нет шансов это скрыть. Сара Пейлин, например, сказала несколько неосторожных фраз и поставила на своей карьере крест.

4. Пунктуальность
Приходить на встречу вовремя? Зачем, ведь всегда можно отправить сообщение, что задерживаешься.

5. Волнующий опыт первой покупки журнала для взрослых
Теперь, чтобы приобщиться к тайнам взрослой жизни, подросткам уже нет нужды робеть перед киоском. С одной стороны, хорошо, а с другой — и вспомнить нечего.

6. Телефонные справочники
Вам нужно узнать, как позвонить в паспортный стол? «Яндекс» и «Гугл» давно похоронили толстые книги с быстро устаревающими номерами.

7. Миф о разумности котов
Гордые животные стали мишенью: в Интернете куча картинок с унижающими их достоинство подписями.

31. Ваши завтрак, обед и ужин
Есть свой бутерброд намного интереснее, просматривая сайт с анекдотами, не так ли?

Жизнь не должна быть каторгой. Большинство людей, включая до определенного момента и меня, слишком долго убеждали себя в том, что лёгкой жизни не бывает, смирились с нудным трудом с девяти до пяти в обмен на воскресное безделье (в лучшем случае) и редкие отпуска по принципу "хочешь отдыхать дольше-увольняйся"

Скажите, какое имя у вас ассоциируется со словом «тайм-менджмент»? Какого человека вы вспоминаете сразу же, когда слышите это слово? Я вот сразу вспоминаю Глеба Архангельского. Я уважаю его как бизнесмена, который сумел построить консалтинговую компанию, которая может работать на него и без него.
<...>
Возьмём среднестатистическую компанию. В ней работает... ну, пусть 100 человек. У каждого из них много дел. Причём очень важно, что лично им (лично им!) эти «дела» вообще не нужны. Это не их дела, это дела компании. Но выполнить их должны конкретные люди. Другими словами, если можно было бы эти дела не делать, то люди бы их и не делали. Но нужны деньги, так что приходится заниматься «делами».
А когда нет глубокой внутренней вовлеченности, нет веры в то, что ты делаешь, нет драйва — то все дела делаются из-под палки. И в 18:00 люди встают, закрывают «Вконтакте» и «Одноклассники», и со словами «Хватит работать!» идут домой. Типа, поработали и хватит.
(Кстати! Вы никогда не думали, почему это вечером такие толпы людей в метро и пробки на дорогах? Потому что люди массово ломятся домой. Но разве будет ломится домой человек, который искренне любит свою работу? Конечно, нет. Так что по этим толпам спешащих домой людей можно сделать как минимум один важный вывод — они не любят свою работу. Они просто обменивают свою жизнь на деньги. И тем самым предают себя. Я не могу это назвать по-другому.)
В интересах компании сделать так, чтобы сотрудники за определённый промежуток времени успевали сделать как можно больше (ненужных им) дел. Для этого как раз и нужно применять всякое планирование в Аутлуке и прочие подобные «из-под-палочные» технологии.
И именно поэтому так популярны корпоративные тренинги Глеба Архангелського. Компании нанимают его или его консультантов для того, чтобы получить способ заставить людей делать как можно больше неинтересных им дел. А поскольку от количества и качества этих дел зависит прибыль владельцев компании, то отчего бы не заплатить Глебу Архангельскому много денег? И платят.

сожалению, очень похоже на правду... Я в таких тренингах никогда не участвовал, но насчет обмена жизни на деньги - это в точку...

Когда я пишу книгу на какую-то тему, первым делом выделяю 5-10 самых лучших, известных книг в этой сфере, написанных за последние 20 лет. Я их не просто читаю, а изучаю: суть, структура, подача, ссылки и источники. Так я понимаю ход мысли автора. У меня есть целая технология, как я это делаю. Изучив 10 бестселлеров, в итоге у меня есть полное понимание, что все человечество сейчас знает на эту тему. Ведь эти 10 авторов, чтобы написать свои книги, тоже изучили множество источников. После этого я оставляю суть – чистый остаток, максимально упрощаю и формулирую в 7-10 простых тезисов. Дальше я шлифую все формулировки по этой теме. Они должны быть простыми и понятными даже маленькому ребенку. Вообще любая истина всегда проста. У меня на тренингах люди часто говорят: «Так я ж это все знал раньше!». Вот! Значит, я попал в точку! Когда любой человек соприкасается с истиной, он чувствует, что это так есть на самом деле. А где же тогда что-то новое? Новые истины? Еще царь Соломон сказал: что было, то и будет; что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем.

- Если мистер Байерли нарушит хоть один из этих Законов - он не робот. К несчастью, только в этом случае мы получаем определенный ответ. Если же он выполняет Законы, то это ничего не доказывает.
Куинн вежливо поднял брови:
- Почему, доктор?
- Потому, что, если хорошенько подумать, Три Закона роботехники совпадают с основными принципами большинства этических систем, существующих на Земле. Конечно, каждый человек наделен инстинктом самосохранения. У робота это Третий Закон. Каждый "порядочный" человек, чувствующий свою ответственность перед обществом, подчиняется определенным авторитетам. Он прислушивается к мнению своего врача, своего хозяина, своего правительства, своего психиатра, своего приятеля; он исполняет Законы, следует обычаям, соблюдает приличия, даже если они лишают его некоторых удобств или подвергают опасности. А у роботов это - Второй Закон. Кроме того, предполагается, что каждый "хороший" человек должен любить своих ближних, как себя самого, защищать своих товарищей, рисковать своей жизнью ради других. Это у робота - Первый Закон Попросту говоря, если Байерли исполняет все Законы роботехники, он - или робот, или очень хороший человек.
- Значит, - произнес Куинн, - вы никогда не сможете доказать, что он робот?
- Я, возможно, смогу доказать, что он не робот.
- Это не то, что мне нужно.
- Вам придется удовлетвориться тем, что есть. А что вам нужно, это ваше дело.

- Это целый мир, - сказал он.
- Вам так кажется, потому что вы новичок, - ответила Баранова. - Побудьте здесь подольше, и вам станет знаком каждый уголок. Все повторяется.
- Если вы живете в каком-либо городе на Земле, там тоже все повторяется.
- Разумеется. Но на Земле можно путешествовать. Даже те, кто рождается и умирает в одном городе, знают, что могут собраться и уехать в любой момент. У нас такое невозможно. Это... нехорошо, но не самое плохое.
- Зато у вас нет многих недостатков, свойственных Земле, - возразил Модайн. - К примеру, погодных катаклизмов.
- Погода у нас, мистер Модайн, как в райском саду, но постепенно людям это приедается.

Путешественники иногда сталкивались с вероломством, но реже, чем могли бы подумать домоседы. Народы по большей части были дружелюбны и любили слушать истории о внешнем мире — особенно если гость не был опасен. Когда же случалось вероломство, ему чаще всего предшествовала «оценка» — насколько силен гость и что можно выиграть от его смерти. Немедленная атака без единого слова встречалась очень редко. Обычно это значило, что ты напоролся на негодяев очень изощренных… и безумных.

Транслятор еще договаривал монотонным голосом, а гуманоид резко выдвинулся из тени. Равна увидела мелькнувшую челюсть с острыми деснами. Гуманоид бросил свой бокал на стол прямо перед ней.
Мелькнула рука Фама Нювена, поймавшая бокал раньше, чем он упал на стол, — раньше, чем Равна успела сообразить, что произошло. Рыжий медленно встал. Из тени возникли еще два гуманоида на помощь своему другу. Фам Нювен не говорил ни слова. Он лишь поставил бокал на стол и чуть подался к первому гуманоиду. Руки его висели свободно, но были похожи на клинки. Как в дешевых книжках пишут — «выглядели смертельной угрозой». Равна не ожидала увидеть это в жизни. Но и гуманоиды это заметили. И оттянули своего приятеля прочь от стола. Он не сопротивлялся, но, оказавшись вне пределов досягаемости рук Фама, взорвался руладой писка и шипения, от которой транслятор здания замолчал намертво. Потом гуманоид сделал резкий жест тремя пальцами и замолчал. Все трое молча пошли вниз по лестнице и на улицу.
Фам Нювен сел. Выражение его спокойных серых глаз не изменилось ни на миг. Может, у этого типа и есть основания для самоуверенности!

...Нет ничего горше любовной муки, ничто не сравнится с нетерпением души, отчаявшейся в любовной тоске. Я прощаю тебе, ибо и мне самому было не легче, когда я, примерно две тысячи лет тому назад, полюбил индийскую принцессу, которую звали Бальзамина, и в отчаянии вырвал бороду своему лучшему другу, магу Лотосу, по какой причине и сам, как ты видишь, не ношу бороды, дабы и со мной не случилось чего-либо подобного. Однако ж рассказывать тебе обо всем пространно было бы сейчас весьма неуместно, ибо всякий влюбленный хочет слышать только о своей любви и только одну ее считает достойной речи, равно как и всякий поэт с охотой внимает только своим стихам...

Неужели я и впрямь обнаружу Пайлот-Ноб не изменившимся? Да и вероятно ли, чтобы маленький поселок мог  измениться?  У него  не  было  для  того никаких возможностей.
     Все эти годы он лежал так далеко  от  стремительного  течения  жизни, оставался таким нетронутым  и  незаметным,  что  не  существовало  причин, способных привести к изменениям. Вопрос,  однако,  заключался  не  в  том, насколько изменился Пайлот-Ноб, а в том, насколько изменился я сам.
     Почему, размышлял я, человек так стремится к  собственному  прошлому, сознавая при этом, что деревья никогда уже не  будут  пламенеть  так,  как однажды осенним утром тридцать лет назад, что вода в  ручьях  не  окажется такой  чистой,  холодной  и  глубокой,  какую  он  помнит,  что  все   эти воспоминания - лишь отражение восприятия  в  лучшем  случае  десятилетнего ребенка?
     Существовала сотня других, куда более удобных  мест,  которые  я  был волен избрать, - мест, где я был бы так же свободен от телефонных  звонков и где не нужно было бы писать сценарии; где не было бы ни жестких  сроков, ни Важных Персон, которых обязательно нужно  встречать;  где  не  было  бы необходимости   постоянно   поддерживать   себя    на    должном    уровне информированности и всезнайства и где не нужно придерживаться бесчисленных сложных обычаев, принятых в определенном окружении.
     Добрая сотня мест, где человеку хватает времени думать и писать;  где ему не надо бриться, когда он  этого  не  хочет;  где  одежда  может  быть поношенной - и никто не обратит на это внимания; где, если хочешь,  можешь лентяйничать и коснеть в невежестве; где никого не интересует  твой  ум  и можно предаваться сплетням и болтовне, не содержащим ровным счетом  ничего
важного.
     Сотня других мест - и все же, когда я принимал решение, у  меня  даже не возникал вопрос, куда ехать. Может, я и обманывал  себя,  но  был  этим счастлив. Не признаваясь себе в этом, я бежал домой. И теперь, преодолевая эти долгие мили пути, я уже понимал, что того места, о котором думал,  нет и никогда не было; что годы  превратили  воспоминания  о  нем  в  ласковую фантазию, с помощью которой человек так охотно обманывает себя.

Он стиснул мою ладонь мощной хваткой и задержал в своей.
- Маленький Хортон Смит, - проговорил он. - Вы часто приходили с папой...
- А вы угощали меня мятными леденцами...
Глаза его сверкнули из-под нависающих бровей, и он еще раз тряхнул мою руку.
"Все в порядке, - сказал я себе. - Старый Пайлот-Ноб действительно существует, и я здесь не чужак. Я вернулся домой."
- Вы и есть тот самый, что часто выступает по радио, а иногда и по телевидению? - спросил он.
Я подтвердил.
- Пайлот-Ноб гордится вами, - заявил он. - Поначалу трудновато было привыкнуть слушать по радио парня из нашего города или встречаться с ним лицом к лицу на телеэкране. Но мы привыкли, и теперь большинство слушает вас, а потом обсуждают услышанное. Мы судачим, что вот, мол, Хортон сказал вчера то-то и то-то, и внимаем вашим словам, как проповеди. Но зачем вы вернулись? - поинтересовался он. - Только не подумайте, что мы не рады видеть вас...
- Я хочу пожить здесь. Несколько месяцев, может быть, год.
- Отпуск?
- Нет, не отпуск. Я хочу кое-что написать. Для этого мне нужно было уехать - туда, где будет время, чтобы писать, и еще немножко, чтобы подумать о том, что писать.
- Книга?
- Да, надеюсь, это будет книга.
- По-моему, - проговорил он, потирая ладонью шею, - вам есть о чем написать книгу. Может быть, о том, что вы не можете прямо сказать в микрофон. О тех местах, где вы бывали. Ведь вы много где побывали, не правда ли?
- Кое-где побывал.
- А Россия? Что вы думаете о России?
- Мне нравятся русские. По-моему, они во многом похожи на нас.
- Вы хотите сказать, что они похожи на американцев?
- На американцев, - подтвердил я.
- Пойдемте к печке, - предложил он. - Посидим и поговорим немножко. Сегодня я ее не топил. Решил, что не нужно. Как сейчас помню вашего отца - он сидел здесь и беседовал. Хороший он был человек, ваш отец, но я всегда говорил, что он не рожден, чтобы стать фермером. - Мы сели.

Если единичный человек вообразит себе злобную призрачную тень, таящуюся во тьме, она не воплотится от этого в реальность. Но целое племя, с ужасом представляющее себе этот призрачный образ, уверен, может вызвать его к жизни. Изначально этого образа не существовало. Он зародился в мозгу единственного человека, испуганно скорчившегося во тьме. Он страшился, сам не зная чего, но чувствовал, что должен придать своему страху форму, - и потому вообразил ее, и рассказал о ней остальным, и те тоже мысленно представили ее себе, и представили отчетливо. Причем делали это так долго и старательно, так прониклись верой в ее существование, что мало-помалу действительно овеществили этот страх.

Значительных успехов человечество достигло вовсе не в культурном развитии. Как раз цивилизация направлена на отрыв от истинной культуры. По этому пути, который всегда был и есть как само собой разумеющееся, мы продолжаем шагать, невзирая на неудачный опыт предыдущих поколений. Движение вперед означает для нас лишь на мгновение завладеть преходящими процессами. Где бы нам ни встретились они, мы должны научиться находить им правильное применение. Мы обязаны освоиться с нашим собственным внутренним миром. Результатом естественных процессов органических трансформаций является ясность ума или же интуитивное восприятие истины и любовь к Господу. То, к чему мы самостоятельно приходим при помощи нашего интеллекта, потребляет и разрушает, только на это и способна сегодняшняя голая конструктивная технология.

Абсолютно несущественно, начато ли молекулярное взаимодействие между макроэлементами фи -зической или метафизической комбинации возбуждения движения. Тем же самым способом, которым свершаются социальные революции благодаря психологическим стимулам, появляется также золотая лихорадка, возможно заживление неизлечимой болезни благодаря сильным внутренним стимулам или, наоборот, внезапная смерть через так называемый удар, причиной которого будет резкое изменение внутренних взаимодействий между основными субстанциями.

Виктор Шаубергер. Энергия воды